На третьем саммите Совета Россия-НАТО, состоявшемся в ноябре 2010 года в Лиссабоне, стороны зафиксировали основные угрозы миру, по которым их позиции совпадают:[29] международный терроризм Афганистан пиратство угрозы жизненно важной инфраструктуре распространение оружия массового уничтожения, в том числе ракетных технологий.
В настоящее время в промежутках между регулярными заседаниями СРН работа ведётся в трех комитетах — Подготовительный, Военный подготовительный и «Наука ради мира и безопасности» — и восьми рабочих группах:[30] по операциям и военному сотрудничеству по транспарентности в области обороны, стратегии и реформирования по контролю над вооружениями, разоружению и нераспространению оружия массового уничтожения (ОМУ) по ПРО по чрезвычайному гражданскому планированию «Инициатива по сотрудничеству в воздушном пространстве» специальная рабочая группа по тылу специальная рабочая группа по борьбе с террористическими угрозами в Евро-Атлантическом регионе. Афганистан

Ещё в апреле 2008 года Россия разрешила транзит невоенных грузов Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF), действующих под эгидой НАТО, через свою территорию в Афганистан.[31] С декабря 2010 года для таких грузов разрешён и обратный транзит,[29] а затем это соглашение было распространено и на отдельные виды боевой техники — в частности, на бронетранспортёры.[32] В обратном транзите будут также задействованы российские железные дороги и транспортная авиация, а в Ульяновске будет для этого оборудован специальный перевалочный пункт.[33]

Кроме того, Россия и НАТО договорились создать коллективный фонд, из которого будут финансироваться закупки для сил НАТО в Афганистане российских боевых вертолётов Ми-17, поставки для них топлива, запчастей и вооружений, а также создание ремонтной базы и центра обучения афганских пилотов.[34][29][32]
Россия и НАТО осуществляют совместную подготовку кадров для борьбы с наркотрафиком из Афганистана, стран Центральной Азии и Пакистана.[34][32] Постпред РФ при НАТО Дмитрий Рогозин считает сотрудничество в Афганистане примером успешного совпадения долговременных интересов обеих сторон:[35] Сегодня Афганистан — это общее дело России и НАТО… Если НАТО прежде времени прекратит операцию, то Афганистан ожидает хаос, среднеазиатские республики — дестабилизация, а Россию — новые трудности.
По его мнению, если «НАТО быстро соберётся и уйдёт из этой страны», России будет нанесён существенный ущерб:[36] Атака будет прежде всего против нас. Первый удар будет нанесён по Таджикистану, там и сейчас уже достаточно активно террористическое подполье. Второй удар будет нанесён по Узбекистану, где тоже масса проблем и уже были вылазки экстремистов. Потом через Казахстан или Киргизию они будут подниматься выше и выше.

Я сомневаюсь, что в настоящий момент у среднеазиатских государств хватит вооружённых сил, чтобы сопротивляться такому нашествию… Нам, русской армии, придётся воевать и погибать там, на юге. Мы этого, конечно, не хотим. Поэтому надо помогать НАТО в Афганистане. Помогать ровно настолько и так, чтобы они находились там как можно дольше и решали те задачи, которые они сами перед собой поставили. Совместные учения
С 2002 года регулярно проходят совместные учения России и НАТО по борьбе с терроризмом.[37][38] В частности, на учениях «Бдительное небо-2011», проведённых в июне 2011 года, впервые были отработаны (в качестве практических полётов в режиме реального времени) действия истребителей в связи с захватом пассажирского авиалайнера террористами.[39]
С 2004 года Россия и НАТО проводят совместные учения по противоракетной обороне театра военных действий (ПРО ТВД).[40][41][42][43] Всего к концу 2010 года прошли три командно-штабных учения (КШУ): в марте 2004 года в США, в марте 2005 года в Нидерландах и в октябре 2006 года в России. В январе 2008 года в Германии прошли компьютерные учения.[44]

С 2005 года Россия принимает участие в учениях НАТО по по эвакуации и спасанию экипажей подводных лодок в реальных условиях.[45] Для сравнения, за четыре десятилетия, прошедшие после Карибского кризиса, флоты СССР (РФ) и США в Северной Атлантике вообще не встречались.[46] В частности, учения «Болд монарк-2011» (англ. Bold Monarch), проведённые в мае-июне 2011 года,[39] начальник Генштаба РФ генерал армии Николай Макаров назвал, наряду с учениями «Бдительное небо-2011», наиболее значимыми мероприятиями совместной боевой подготовки.[47][48]
Совместные учения России и НАТО проводят силы российского МЧС,[49] военно-транспортной авиации[50] и многие другие. Соответствующее оперативное взаимодействие стало настолько интенсивным, что в декабре 2003 года штаб-квартира НАТО и здание Минобороны РФ были соединены прямой «горячей» телефонной линией связи — только на 2004 год было запланировано более 100 совместных учений Россия-НАТО (20 из них — на территории России).[46] Борьба с пиратством

Контртеррористическая операция «Активные усилия», заключающаяся в контроле средиземноморского судоходства соединениями повышенной готовности военно-морских НАТО, осуществляется с 2001 года.[51][52] С 2005 по 2008 год в этой операции участвовали и российские военные корабли.[39] После военного конфликта в Южной Осетии в августе 2008 года было прервано и это сотрудничество,[51] однако уже следующим летом альянс официально пригласил Россию участвовать в Allied Protector — антипиратской операции в районе Африканского Рога.[53][54] См. также: Политическое устройство современного Сомали

В 2010 году РФ не принимала участия в операции «Активные усилия», но по экономическим, а не по политическим причинам — как объяснил в декабре 2009 года Дмитрий Рогозин, участие боевого корабля в таких учениях влечёт за собой значительные расходы, «а сейчас надо экономить».[51] На Лиссабонском саммите Россия-НАТО в ноябре 2010 года Россия заявила, что готова вновь присоединиться к проекту.[28][39] Другое

В феврале 1998 года Совместный постоянный совет Россия-НАТО открыл в Москве Центр документации НАТО по проблемам европейской безопасности (с 2001 года — Центр по изучению проблем европейской безопасности, ЦПЕБ). Его задачи — информирование общественности о том, какие институты существуют в сфере европейской безопасности и в чём заключается их роль и реальная деятельность.

Для этого Центр содержит общедоступную профильную библиотеку, организует международные семинары и конференции, издаёт аналитический бюллетень «Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы», проводит регулярные «Зимние академии» по проблемам европейской безопасности, слушателями которых являются молодые преподаватели, аспиранты и старшекурсники российских вузов и молодые дипломаты и военные из стран Центральной и Восточной Европы и СНГ, а лекторами — генсек НАТО и его заместители, депутаты Госдумы России, крупные российские военачальники, послы и др.[55]
С 2002 года при финансовой и организационной поддержке НАТО в Москве действует Центр социальной адаптации военнослужащих, помогающий уходящим в запас российским военнослужащим решать свои социальные проблемы, в том числе с поиском работы, жильём, выплатой положенных пенсий.[56][57]
Это первый случай финансирования Североатлантическим альянсом социального проекта в стране, не являющейся его членом.[58] Проект не ограничивается одной Москвой — например, областной Центр социальной адаптации военнослужащих в подмосковном Ногинске уже к октябрю 2005 года помог трудоустроить около 600 человек.[59] Разногласия
Расширение НАТО

Одним из главных пунктов расхождений между Россией и НАТО является расширение блока,[60] которое, по мнению замдиректора Института Европы РАН, декана факультета мировой экономики и мировой политики Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ), председателя президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Сергея Караганова, «лишает Россию голоса в решении многих проблем европейской безопасности».

 
Караганов даже считает, что это расширение принципиально изменило сценарий постсоветского развития Европы: у России «в 90-е годы была возможность войти в Европу приблизительно на той основе, на которой в неё вошли центрально- и восточноевропейские страны», но, как только НАТО начало включать в себя новых членов из бывшего социалистического лагеря, этот исторический (и для зарубежной Европы, и для России) выбор оказался утерян — «в России сочли, что дальнейшее расширение НАТО — угроза её жизненно важным интересам».[61]
По мнению Караганова, выбора в результате лишился и сам блок НАТО. После распада Советского Союза и падения коммунистического режима эта организация исчерпала своё первоначальное предназначение. Она могла, считает Караганов, найти новую миссию — «вместе с Россией и другими странами стать новым оплотом международной безопасности». Однако предпочла другой путь — экспансию.
Этот путь не только не решает проблем безопасности, но даже и не оправдывает самого существования НАТО. Поэтому альянсу приходится искать себе новые цели (иногда даже искусственные) и выходить за пределы первоначальной зоны своей ответственности. А проблемы за пределами этой зоны оказались настолько сложными (например, в Афганистане), что решить их этой организации не под силу.[62]
Однако не все считают расширение НАТО в постсоветский период недружественной политикой по отношению к России. Например, Стивен Сестанович, который в 1997—2001 годах был послом Госдепартамента США по политике в отношении стран бывшего СССР, а в настоящее время является старшим научным сотрудником Совета по внешней политике (Вашингтон), утверждает, что оно (расширение) лишь усиливает безопасность Европы и само по себе является переходным процессом к новым международным отношениям, которые «будут строиться на основе прозрачности».[63] ЕвроПРО

Другой пункт принципиальных разногласий — создаваемая НАТО система европейской противоракетной обороны (ЕвроПРО): руководство НАТО утверждает, что она не будет направлена против России и не представляет угрозы для неё, а руководство РФ настаивает на юридических гарантиях и подчёркивает решающую роль США в создании этой европейской системы.[64][65][66][67][68][69][70][71][72][73][74]
Сергей Караганов считает ЕвроПРО примером совершенно искусственной цели, изобретённой руководством НАТО для оправдания существования самой организации. В действительности, поясняет он,[62] 

блок по определению не может иметь никакой ПРО, поскольку любая тактическая противоракетная оборона, о которой сейчас говорят, должна разрабатываться и особенно управляться только одним игроком. Именно он решает вопрос запуска противоракет.
Более того, по его прогнозу, никакая система и не будет создана, потому что военные расходы всех европейских стран быстро сокращаются.[62] Дмитрий Рогозин полагает, что система всё-таки появится, однако будет чисто американской, а европейские члены НАТО даже доступа к «кнопке» иметь не будут. В ноябре 2011 года он даже назвал НАТО ширмой.[71] Он считает это проявлением общей тенденции НАТО к перекосу системы европейской безопасности, когда[35] безопасность делится — для своих — на безопасность «первой свежести», а для нас, России, — на снисходительное похлопывание по плечу.
Россия, по словам Рогозина, отстаивает принципиально иную позицию:[35] Россия убеждена, что все пушки на европейском континенте должны смотреть только наружу. Безопасность всех государств евроатлантического региона (а не только стран-союзниц НАТО) должна быть неделимой.
Профессор университета Торонто Орель Браун трактует разницу позиций России и НАТО по ЕвроПРО несколько по-другому:[75] Россия, по крайней мере, в прошлом, хотела, чтобы основой для сотрудничества стала именно российская система, частично адаптированная под Европу. Это совершенно не устраивало Европу и США ни с политической, ни с технической точки зрения. В свою очередь, Россия боится оказаться «младшим партнёром», чей вклад и влияние будут минимальными, и чьи интересы, соответственно, не будут полностью учитываться.
Эти обстоятельства, по мнению Брауна, будут затруднять сотрудничество России и НАТО: в ноябре 2010 года он утверждал, что особых перспектив в создании совместной с Россией системы ПРО он не видит.[75] Не видит их и министр иностранных дел России Сергей Лавров, заявивший в феврале 2012 года:[76] Консультации продолжаются, но я не вижу света в конце тоннеля. Арктика

Беспокоит Россию и рост активности НАТО в Арктике. В январе 2009 года генсек НАТО Яап де Хооп Схеффер заявил, что блок будет наращивать своё военное присутствие в этом регионе.[77] Как предположил в марте 2010 года «Военно-промышленный курьер»,[78] В условиях острой конкуренции за ресурсы Арктики НАТО станет выдавливать Россию так же, как выдавливает из Европы по вопросам безопасности… Поэтому России следует готовиться к непростой и долгой борьбе за отстаивание своих интересов и законных прав. Перспективы

Даже в декабре 2008 года, в период глубокого охлаждения отношений, председатель комитета СФ по международным делам Михаил Маргелов говорил, ссылаясь на президента России Дмитрия Медведева, что о вечном отказе России от членства в НАТО речь не идёт.[79] В январе 2010 года вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Игорь Юргенс писал:[61] Россия должна вступить в ЕС и НАТО. Долгий процесс, очень непростой, но это будет менее болезненно для нации, чем другие варианты… Для решения глобальных проблем, стоящих перед Россией, другого пути, кроме как сырьевой придаток Китайской Народной Республики, нет.
По его мнению, предпосылки для интеграции с НАТО есть, и Юргенс ссылается при этом на высокопоставленных должностных лиц блока и его членов:[61] Министр обороны Соединённых Штатов говорит о создании глобальной противоракетной системы вместе с Российской Федерацией, о других очень важных вехах сотрудничества. То, что сказал в своем выступлении генеральный секретарь НАТО Расмуссен, может быть, даже Варшавскому договору не снилось.
По данным Юргенса, российские офицеры начинают обучаться в американских военных академиях, «союз России и НАТО уже давно занимается унифицированием оружия», а одно из перспективных направлений сотрудничества — закупки у стран НАТО вертолётоносцев и других платформ для российских вооружённых сил.[61]

 
В июле 2010 года член-корреспондент Академии военных наук (АВН), директор Информационного центра по вопросам международной безопасности при Московском государственном лингвистическом университете Александр Бартош оценивал перспективы отношений между Россией и НАТО более сдержанно, отмечая следующие препятствия:[80] при расширении НАТО Брюссель упорно не желает учитывать интересы Москвы; элементы американской ПРО планируется разместить в Восточной Европе; НАТО обвиняет Россию в невыполнении ДОВСЕ, не признавая того, что нынешняя редакция договора радикально устарела — например, ограничения, которые он накладывает на Болгарию и Румынию, были приняты до того, как эти страны вступили в НАТО, а многие современные члены блока вообще не участвуют в ДОВСЕ; в Болгарии, Польше и Румынии модернизируется инфраструктура аэродромов и портов и готовится законодательная база для размещения в этих странах боевых частей США на постоянной основе, что нарушает Основополагающий акт 1997 года;[13] действия блока во время грузино-российского конфликта в августе 2008 года, а именно одностороннее решение приостановить работу Совета Россия-НАТО,[81] противоречат Римской декларации 2002 года, в которой участники обязуются использовать Совет как «форум для политического диалога по широкому кругу проблем, включая не только те, по которым есть согласие, но и те, по которым согласия нет».[19]
Тем не менее, Бартош видит и предпосылки для развития сотрудничества, основанные, главным образом, на прагматизме руководителей НАТО: в настоящее время администрацию США в первую очередь интересует безопасность на средневосточном направлении, а это значит, что Россия, наряду с европейскими странами НАТО, оказывается в тылу «глобальной военной кампании США против международного терроризма», а в тылу лучше иметь союзников или партнёров.[80]
В ноябре 2010 года Александр Бартош, будучи уже начальником Управления по координации международных проектов и программ Московского государственного лингвистического университета, отметил, что из трёх исторически сложившихся сфер контактов России и НАТО — политический диалог, военное сотрудничество и так называемое «третье измерение» (гуманитарная, научная и образовательная области, а также публичная дипломатия) — последняя развивается с явно недостаточной скоростью.
Так, ни один из трёх комитетов и ни одна из восьми рабочих групп СРН не работают над «третьим измерением», хотя долгосрочная и перспективная работа именно в этой сфере способна преодолеть кризис доверия и обеспечить понимание сторон. Для этого, считает Бартош, под эгидой СРН было бы целесообразно развернуть совместные исследования по конфликтологии и межкультурной коммуникации, а также организовать консорциум, включающий несколько российских и западных вузов и организаций гражданского общества.[30]
В начале 2011 года глава департамента европейского сотрудничества МИД РФ Владимир Воронков заявил, что никаких серьёзных противоречий между РФ и НАТО нет и что стороны очень близки к прорыву в отношениях. Это, по его мнению, обусловлено и тем, что «предел своего расширения на обозримую перспективу» альянсом уже достигнут. Тем самым устранены основания для самых острых в прошлом разногласий.[82] Тогда же это признавал и Дмитрий Рогозин:[65] Я думаю, что ресурс для расширения НАТО на восток исчерпан. Когда я приехал в Брюссель три года тому назад, вопрос о вступлении Украины и Грузии в НАТО обсуждался как почти решённый. На сегодняшний момент мы видим, что Грузия и Украина намного дальше от НАТО, чем раньше.
У другой принципиальной проблемы в отношениях — европейской системы ПРО — тоже есть варианты решения, предусматривающие взаимодействие. Её можно строить совместно с Россией, и рабочая группа Россия-НАТО проводит консультации по этому вопросу. Генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен официально заявил, что эта система не направлена против России, и пригласил РФ к сотрудничеству, а президент РФ Дмитрий Медведев сформулировал российскую позицию следующим образом:[83] ЕвроПРО может быть только с Россией или против неё.
Российский вариант построения совместной системы заключается в её секторальном принципе: основная ориентация — на южном направлении, откуда, по версии НАТО, и исходят основные ракетные угрозы; информационно-аналитическая система, система предупреждения о ракетном нападении и центр принятия решений — общие для двух сторон, а каждая сторона уничтожает воздушные и космические цели (независимо от того, кому они угрожают) над своей территорией.[84][28][29][83] Такой общий стратегический проект, по словам директора Московского центра Карнеги Дмитрия Тренина, способен полностью устранить враждебность из отношений между Россией и США:[85] В противном случае мы непременно получим ПРО — но уже в качестве проблемы, а не решения.
Подобного мнения в целом придерживается и генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен:[86]

Сотрудничество по ПРО стало бы ответом на наши общие угрозы.
Эксперты отмечают и более реалистическую позицию НАТО в Закавказье: никто уже не вспоминает о требовании НАТО вывести российские войска на позиции до 8 августа 2008 года как непреложного условия возобновления контактов, а республики Закавказья всё больше рассматриваются не как перспективные члены альянса, а лишь как источник пополнения контингента международных сил в Афганистане.[35][87]
Осенью 2010 года Институт современного развития (ИНСОР), попечительский совет которого возглавляет президент РФ Дмитрий Медведев, подготовил доклад «О перспективах развития отношений России и НАТО»,[88] вызвавший значительный резонанс в СМИ.[89][90][91][92] В докладе рассматриваются три варианта развития отношений: институциональная интеграция (Россия «встраивается» в существующие структуры альянса), двусторонний стратегический «союз с союзом», создание общего координационного органа. В качестве основных предпосылок таких процессов указываются цивилизационная общность, объективная общность интересов, единые для обеих сторон угрозы и полная устарелость концепции, в рамках которой создавалась НАТО. Сроки реализации сценариев в докладе не названы.[88][89][90]
По мнению одного из авторов доклада профессора МГИМО Александра Никитина, среди ближайших шагов — пересмотр функций и состава Совета Россия-НАТО, расширение функций российского представительства при НАТО, практическое взаимодействие по региону афгано-таджикской границы и совместная подготовка миротворческих операций. для их осуществления достаточно года,[90] а реализация самих идей доклада, считает директор ИНСОР Игорь Юргенс, может занять и несколько десятков лет. Тем не менее, он считает это достижимым:[89] По данным, которыми я располагаю, 60 % россиян уже говорят о том, что нам надо налаживать более тесные отношения с НАТО… А я хочу сказать, что встречался с офицерами НАТО, ставшими таковыми уже очень прилично после распада СССР, и у них нет фобий по отношению к нам.
Более скептически настроенный Дмитрий Рогозин, соглашаясь с тем, что доклад заслуживает внимания, идею интеграции с НАТО, тем не менее, отвергает, считая, что в этом случае придётся уступить часть суверенитета, а это неприемлемо, поскольку Россия имеет возможность обеспечить его и самостоятельно.[89][90] Мнения
В России
Политики

Результативность нашего сотрудничества будет зависеть от того, насколько страны НАТО будут учитывать интересы Российской Федерации, от готовности альянса к компромиссам по вопросам, формирующим стратегический климат в Европе и в мире… На пути развития наших отношений имеются и серьёзные препятствия. Это — продолжающееся расширение НАТО, создание военной инфраструктуры на территории новых его членов, кризис вокруг ДОВСЕ, Косово, планы размещения в Европе элементов стратегической противоракетной обороны США. Все это не работает на укрепление предсказуемости и доверия в нашем сотрудничестве. И отнюдь не способствует его переходу к новому качеству. Владимир Путин, президент России. Newsru.com, 5 апреля 2008 года.

Недружественная Россия НАТО ни к чему… Альянс хотел бы видеть в России союзника. Потому что без неё в Евразии успешно выиграть какую-либо кампанию проблематично… Натовский транзит через Россию в Афганистан продолжал существовать и во время разрыва отношений. Но транзит должен быть надёжным. А в обстановке противостояния этой надёжности нет: однажды утром Москва возьмёт и пути перекроет. Михаил Маргелов, председатель комитета по международным делам СФ России. «Коммерсантъ», 11 декабря 2008 года.

Было время, когда не было вообще никаких контактов. Более того, при аббревиатуре «НАТО» наши дипломаты вздрагивали, а при слове «Россия» в НАТО все морщились. Но отсутствие контактов, отсутствие диалога — это значит отсутствие информации, отсутствие возможности влиять друг на друга. Кто заинтересован больше всего во влиянии на партнёра? Прежде всего тот, на чьей стороне правда. Если Россия считает, что на нашей стороне правда, если мы полагаем, что наши предложения в области нового оформления международных отношений на евроатлантическом пространстве более философские, мотивированные и аргументированные, то мы сами заинтересованы в этом диалоге. Для того, чтобы влиять, чтобы объяснять наши поступки. Дмитрий Рогозин, постпред России в НАТО. «Российская газета», 26 января 2009 года.

В настоящий момент я не вижу ситуации, когда Россия могла бы присоединиться к Североатлантическому Альянсу. Но всё меняется, меняется Североатлантический Альянс. И если он изменится настолько, что станет вопрос о нашем более тесном сотрудничестве с ним, то, я считаю, что здесь не может быть никаких закрытых тем. Дмитрий Медведев, президент России. «Интерфакс», 21 ноября 2010 года.
Дипломаты

В наших отношениях в последние годы все больше довлеют проблемы и разногласия… Business as usual, то есть «бизнес как обычно», у нас с НАТО уже больше не получится! Сергей Рябков, директор департамента общеевропейского сотрудничества МИД России. «Коммерсантъ», 5 апреля 2008 года.

Не может быть реального сотрудничества, если наши партнёры воспринимают повестку дня отношений Россия-НАТО как некое меню, в котором можно выбирать блюда только по своему вкусу, не уважая интересов партнёра… Характер отношений между Россией и НАТО будет во многом зависеть от эволюции альянса. До тех пор, пока НАТО будет скрывать от других партнёров сам процесс формулирования своих задач в глобальном контексте, на евроатлантическом пространстве будут появляться новые разделительные линии, которые будут препятствовать наращиванию взаимодействия между Россией и НАТО по реальным общим угрозам нашей безопасности… Одна из основ взаимодействия между НАТО и Россией — это предсказуемость. Если не будет предсказуемости, никаких долговременных проектов быть не может. Александр Грушко, замминистра иностранных дел России. «Российская газета», 2 июля 2009 года.

Мы не рассматриваем НАТО в качестве угрозы нашей безопасности. Объективная реальность создает условия для партнёрства России и НАТО. Оно не должно вызывать обеспокоенности ни у кого. Ни у тех, кто опасается, что Москва будет «накладывать вето» на решения альянса, ни у тех, кто думает, будто Россия станет сотрудничать с НАТО против кого-то… Если Россия и НАТО совместно выработают правильный алгоритм реализации стоящих перед нами задач, то выиграют все. Сергей Лавров, министр иностранных дел России. «Итоги», 15 ноября 2010 года.

Если Россия не будет сотрудничать с НАТО как с реальным фактором, который определяет погоду на евроатлантическом пространстве, Россия останется в изоляции. Владимир Воронков, глава департамента европейского сотрудничества МИД России. «Лента.ру», 14 февраля 2011 года.
Эксперты

Натовские политики и генералы с удовольствием и энтузиазмом обсуждали вопросы взаимодействия солдат и офицеров «в поле», на пространстве бывшей Югославии. Но это всего лишь тактический уровень. На принятие совместных решений стратегического характера они никогда не шли, за исключением тех случаев, когда Россия уступала, сдавала свои позиции… Стратегические интересы Североатлантического альянса, являющегося инструментом политики США и мировой олигархии, диаметрально противоположны интересам России… В НАТО по-прежнему понимают сотрудничество с Россией (и ОДКБ) как улицу с односторонним движением. Россия обязана выполнять требования альянса, но альянс остаётся глух к озабоченности России. Леонид Ивашов, генерал-полковник, вице-президент Академии геополитических проблем. «Военно-промышленный курьер», 29 июня 2005 года.

Не могу сказать, что наши подходы во всём совпадают, но, по крайней мере, партнёры слышат друг друга и принимают во внимание мнение другого. Вместе с тем мы наблюдаем и другой процесс — отдельные страны НАТО на двустороннем уровне выстраивают отношения, не всегда согласованные с общей линией альянса, которые не согласуются с ходом сотрудничества с Россией… Очевидно, потребует переосмысления и структура наших отношений с альянсом. Если группа государств, объединённая общей оборонной концепцией, с одной стороны, декларирует готовность развивать отношения с Россией в области ПРО, осуществляет диалог и конструктивное взаимодействие, а с другой стороны, одобряет явно недружественные действия в отношении партнёра — вопрос о дальнейших перспективах остаётся открытым. Евгений Бужинский, генерал-лейтенант, замначальника Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны России. «Известия», 16 января 2007 года.

Вопрос о российском членстве в Североатлантическом альянсе — великолепная идея, чьё время прошло. Причём дважды. В начале 90-х годов президент Борис Ельцин выступал за полномасштабную интеграцию РФ в основные западные структуры, из которых НАТО представлялось тогда — сразу после окончания холодной войны — наиглавнейшим. В начале 2000-х годов президент Владимир Путин был готов к более узкой интеграции РФ, её вхождению в структуры безопасности Запада под флагом совместной борьбы с терроризмом. С тех пор многое изменилось… Решением задачи объединения Европы стали бы не расширение НАТО, даже с включением в её состав России… а целенаправленное создание общего пространства безопасности, в рамках которого война и военная сила были бы выведены за скобки. Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги. «Военно-промышленный курьер», 7 апреля 2010 года.

Ответить на вопрос, что НАТО может предложить России и что Россия может предложить НАТО, и просто и сложно. Мы можем заинтересовать НАТО тем, что это нанесёт колоссальный удар по интересам и позициям Китая, а НАТО, на мой взгляд, Россию не интересует сейчас ничем. России членство в НАТО не нужно. Тимофей Бордачёв, директор Центра комплексных европейских и международных исследований ГУ-ВШЭ. «Русский журнал», 19 ноября 2010 года.

Нам необходимо закрыть проблему расширения НАТО. Сейчас она де-факто закрыта, но де-юре — нет. В любой момент, например, в случае прихода в США, выражаясь старым языком, реакционного правительства и ситуации кризиса в Европе, когда часть европейцев бросится к Белому дому с просьбой о помощи, вновь возобновится процесс расширения альянса. Сергей Караганов, замдиректора Института Европы РАН. «Российская газета», 20 января 2011 года.
За рубежом
Политики

Нынешний Совет сотрудничества Россия-НАТО не может быть последним словом в отношениях альянса с Москвой. Кто бы что ни думал и ни говорил, но в длительной исторической перспективе нельзя исключать членства России в НАТО. Герхард Шрёдер, канцлер Германии. «Известия», 8 августа 2001 года.

НАТО должно установить новые отношения с Россией… которые наконец позволят нам навсегда ликвидировать барьеры, доставшиеся в наследство от предыдущей эры. Джордж Буш-мл., президент США. Newsru.com, 10 апреля 2002 года.

Если НАТО решит создать общую систему противоракетной обороны… Россия должна быть приглашена участвовать в ней… Сотрудничество с Москвой желательно, поскольку оно показало бы, что противоракетная оборона не направлена против России. Андерс Фог Расмуссен, генсек НАТО. Newsru.com, 27 октября 2010 года.

Стратегическое партнёрство принесет выгоду всем сторонам, оно позволит добиться прогресса, в том числе в борьбе с контрабандой наркотиков, с пиратами. Отношения между НАТО и Россией ещё не исчерпали свой потенциал, сотрудничество по ПРО стало бы ответом на наши общие угрозы. Андерс Фог Расмуссен, генсек НАТО. ИА «Росбалт», 4 февраля 2012 года.
Дипломаты

Россия по-прежнему видит в НАТО врага… По моему мнению, в отношениях НАТО-Россия сегодня царит относительно шизофреническая ситуация. Урмас Паэт, министр иностранных дел Эстонии. newsru.com, 11 февраля 2010 года.

Партнёрство между Россией и НАТО — это правильный и реалистический путь. Прежде всего, существует реальная политическая воля развивать тесное сотрудничество. Мы более не считаем друг друга соперниками, более того, мы даже не считаем, что представляем друг для друга проблемы в сфере безопасности. А во-вторых, разве есть какая-то альтернатива партнёрству? Нет, её не существует. Страны НАТО и Россия сталкиваются с одними и теми же вызовами в сфере безопасности — будь то терроризм, нестабильность в Афганистане, пиратство или распространение ОМУ. Объединив наши идеи и ресурсы, мы повышаем свои шансы на успешное преодоление этих угроз. Роберт Пшёль, шеф бюро НАТО в Москве. ИА «Росбалт», 19 апреля 2011 года.

Я слежу не только за прессой, но и за соцопросами и могу с удовлетворением констатировать, что большинство граждан РФ хотели бы, чтобы Россия стала частью евроатлантических структур… При этом я прекрасно понимаю, что для некоторых политических сил в России НАТО — это враг или по крайней мере организация, которую им удобно выставлять врагом, чтобы обвинять его во всевозможных грехах. Но я не верю, что такую точку зрения разделяет большинство россиян. Штефани Бабст, помощник генсека НАТО. «Коммерсантъ», 2 декабря 2011 года.
Эксперты

Россия — партнёр НАТО. В моем штабе работают российские военные специалисты. Я это приветствую, для меня это большая честь… Отношения России и НАТО развиваются позитивно. Между нами сложились доверительные отношения, и обсуждение всех вопросов проходит в открытой обстановке. Джеймс Джонс, Верховный главнокомандующий объединёнными силами НАТО в Европе. «Известия», 21 апреля 2006 года.

Россия — это единственная партнёрская страна, куда мы приехали выслушать вашу точку зрения… Мне кажется, для членов НАТО ясно, что Альянс не направлен против России. НАТО — это оборонный союз, и мы ищем общие угрозы, которые отличаются от тех, которые были в прошлом веке. Мадлен Олбрайт, глава «группы мудрецов» НАТО, бывший госсекретарь США. ИА REGNUM, 11 февраля 2010 года.

Угрозы для НАТО являются и угрозами для России. Международный терроризм, организованная преступность, религиозный экстремизм, распространение оружия массового уничтожения — над всеми этими проблемами мы можем и должны работать сообща… Я считаю, что вступление России в НАТО сегодня более реально, чем десять лет назад. Когда я был генсеком НАТО, 19 стран были его членами. Но сегодня НАТО, в которое входят уже 27 государств, — это совсем другая организация: она стала более политической и в меньшей степени военной. Сейчас к НАТО хотят присоединиться такие страны как Черногория, Босния, Сербия и Молдова. И если, или вернее, когда их кандидатуры будут одобрены, в Европе будет создан новый тип организации по безопасности. И я считаю, что Россия практически неизбежно станет частью этого процесса. Джордж Робертсон, бывший генсек НАТО. «Коммерсантъ», 19 февраля 2010 года.